«Архив звенящей тишины»
Изборник стихов
Автор - Александр БАЖЕНОВ

О ПОЭЗИИ АЛЕКСАНДРА БАЖЕНОВА

Видно довольно смелое владение формой – автор не гнушается сокращать строку, не добавляя слов-балластов для ритма: «былинный запах скошенного сена» // «отчетливо, степенно». И даже слово «вдохновенье», архаичное «ье» вместо «ие» здесь смотрится вполне уместно, когда семантическое поле у нас – крестьяне, деревня… то же самое и с дальнейшим текстом: «иль думаю о том, в чем есть Россия». Или еще далее: «между ошибкой и наличьем шанса». Интересно, что у деревни – именно дидактический сюжет, ведь, согласно изобретателю слова «дидактика» Ратихия, это обучение всех всему, а в деревне в первую очередь учат навыкам жизни. Да и креп очень подходит для описания тумана. В строках Баженова живут аллюзии на Фета, Тютчева, Есенина и Ольгу Фокину – бытописицу русской деревни – сразу. Очень силен антропоморфный мотив в лирике Баженова: «гибнет бородатый русский лес», «порез на дереве плачет смолой», «Батюшка-Урал был ребенком», «столбовое дворянство чащи», «листопад говорит». Все в лесу, вокруг деревни – русской –живое, и было там детство, и они умеют плакать и умирать, всё одушевлено. И это трогательнейше сближает читателя с лирическими героями, коих — благо — в поэзии автора много. Приятно, что лирический герой – не «я-я-я», а именно что созерцатель: он чувствует, погружает взгляд, вверяет слова, взаимодействует с элементами природы, он – часть этого мира, не ставящая себя выше. Интересны и слова, которые чисто деревенские, за которыми приходится лезть в словарь Ожегова: «трахомными» глазами – больными от некоего вируса. В «Над Смоленском» отлично передан закат, как солнце уходит за горизонт, а нам кажется, что в водоем: «светило захлебнулось перелеском, смарагдом, анемоной, сочной глиной». Вот она – удача. И Баженов таких удач не лишен. Еще крайне любопытен момент, где лирический герой заглянет в сон к ангелам Господа Бога. Он не просит их заглянуть в свой сон, как обычно бывает в молитвах – ему интересен их мир. Вот эта неподдельная любознательность, почти ребяческая, непрекращающееся удивление так и привлекает читателя к герою и его чистым помыслам. Герой симпатичен нам, тем, что умеет видеть и слышать красоту вокруг. В целом, автор прекрасен и замечателен. Обязательно надо пробовать себя в стихах на разные темы, чтобы понять, какая тема истинно твоя, и Баженов– это полноправный певец русской деревни, леса и самой Руси.

Стефания Данилова, поэт, критик,
сотрудник журналов «Север», «Аврора», «Перископ» и др. Спикер, эксперт и судья федеральных фестивалей и конкурсов. Организатор крупных культурных событий. Состоит в РСПЛ, ИСП и СРП.

НЕМНОГО ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Листая «Архив звенящей тишины» — новый сборник стихов Александра Баженова (вернее, изборник, как автор сам называет его по-древнерусски), так вот, читая эту книжку, я с первых страниц нахожу некую новую особенность. С одной стороны, здесь нет разделов, в отличие от первой книги «Струны души». С другой, в первых же стихотворениях намечены основные направления жизни, бытия нашего, о которых стоит говорить, — с точки зрения поэта, конечно. Правда, ещё раньше, в миниатюре на самой-самой первой (назовём её предтитульной) странице заявлено: «Пишет мной Бог…» Ого, придерётся кто-нибудь, да тут мания величия! Но по остальным стихам этого не видно, да и помнить нужно, что Бог постарается наибольшим образом раскрыть индивидуальность каждого, кто хочет с Ним общаться по-настоящему. Но вернёмся к стихам — к первым стихотворениям «Архива…».
«Натура». По-латыни это значит «природа». Но здесь это слово в таком сочетании: «…говорит мне тонкая натура». Ах, это наша поэтическая утончённость просится в «дивный мир» «сказочного сна», однако трудно понять, добро или зло там действует:

То ли мне посланья шлёт Морфей,
То ли плавно сыплет с неба морфий,
То ли тянет пышная сирень
В платье распускающемся руку…

Но герой рвётся прочь «Из локаций адовых сует, Из скафандра падшего героя» — из самого себя, «Из нутра, истёртого до дыр Миром, где души ценнее шкура». Но куда? Не в сон же — ближе к сирени, чем к Морфею и морфию:

Вырви из кривых координат
Солнце, что запуталось в сосудах,
Чтобы я дождями выпал над
Родником, лежащим в изумрудах…

Пока не видно идеала в мире окружающем, спасительным выглядит мир природы, согласующийся с «тонкой натурой» поэта. Солнце, которое нужно высвободить из «кривых координат» — это и есть созидательная индивидуальность человека, жаждущая воплотиться в творчестве.
«Дух». Герой сетует, обращаясь к Творцу, что был

…к Твоим посланьям глух
И к слепкам знаков слеп,
Но ощущал себя как дух,
Что заперт в тела склеп.

Так и хочется отметить удачное сочетание созвучных, но разнокоренных слов: вот же они, слепки, знаки, как же я не прозрел до сих пор?! А сколько людей чувствуют себя исключительно телом, но не духом! Однако всякий «пути извив, души мотив» зависит именно от состояния духа человеческого. Как жить, думать, чувствовать, чтобы не ощущать себя в «склепе»? Поэтому дальше — тема жизненного пути:
«Судьба поэта». Здесь он уже «читает Бога знаки», «знает, что такое лира, Что бьёт священной нотой в грудь» (!), и главное для него то, что

Восходит к небу речь поэта,
Который хочет воссоздать
Ту красоту, что не пропета,
Но умещаема в тетрадь.

А всё остальное в «судьбе» — скорлупа мечтаний, подобие опавшей листвы.
«Система». Здесь речь идёт о системе мира, лежащего во зле, уже не через призму сказочного сна, а как есть, объективно-жёстко, начиная с распятия Христа:

Система пьёт людскую кровь:
В погонах палачи
Не прекращают поиск дров
Для адовой печи.
Что же остаётся поэту?
Поэту – острый карандаш
И дымку над рекой…

Вот это да! И всё? Главное «орудие» — и атмосфера, в которой возможно творчество. И атмосферу опять создаёт природа. А что ещё нужно человеку, который ведёт диалог с Богом и — пусть трудно, медленно — старается вызволить спрятавшееся внутри солнце?
Эти четыре стихотворения показались мне, так сказать, основополагающими для сборника. А дальше — «Открываю снов и слов ларец И пишу, урезав крылья злобе…» Тоже важный принцип. Вот и мы, читатели, открываем сей «ларец» и отыскиваем в нём что-то близкое для себя…

Валерий Капленко, кандидат филологических наук

ЛИЧНОСТЬ ПОЭТА И ЕГО ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ

Лирический герой должен быть живым и подлинным, а не вымышленным и бутафорным, чтобы читатель ему поверил. Более того, он должен являться частью поэта, жить в нём. По моему убеждению, настоящий лирический герой всегда стоит на стороне слабых, угнетённых, нищих и страдающих людей. Он является зовом совести, справедливости и сочувствия, таким же, например, каким является голос автора в стихе Александра Блока «Ангел – хранитель»:

Отмстить малодушным, кто жил без огня,
Кто так унижал мой народ и меня!
Кто запер свободных и сильных в тюрьму,
Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,
Собачью покорность купить у меня…
За то, что я слаб и смириться готов,
Что предки мои — поколенье рабов…

Я думаю, что уникальность подачи лирического героя заключается не только в литературных приёмах, но и в языковых метаморфозах, объединяющих в одном произведении глубину и простоту смыслов, изящную форму и сильное содержание, извечные философские вопросы и житейскую мудрость, прошлое и настоящее, внутренний мир поэта и внешнюю красоту природы. Лирический герой, если не сам автор, должен являть собой человека духа, но не человека ума. Настоящая поэзия – это зачастую бунт и протест, конфликт с реальностью. Здесь в пору привести в качестве примера отрывок из стихотворения «Поэты» того же Блока:

Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!

Или строки из стихотворения современного поэта Бориса Рыжего:

Жизнь — падла в лиловом мундире,
Гуляет светло и легко.
Но есть одиночество в мире
И гибель в дырявом трико.

Можно здесь упомянуть стих Мандельштама «Век – волкодав»:

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Образ «века-волкодава» - символ времени, в которое герой ощущает себя диким зверем, на которого ведётся охота. Единственное желание героя — сбежать, затаиться, скрыться, чтобы не видеть ужасов того, как люди уничтожают себя и продают себе подобных из страха, чтобы выжить.

Голос героя – голос души, кричащей в небо. Крик души или сокровенная молитва – вот что такое для меня настоящая поэзия. У настоящего поэта свой исключительный и неповторимый путь – собственный самобытный стиль. Он не растворяется в массе приверженцев каких-либо литературных течений, направлений, мод, тенденций. Ему негоже быть глыбой, торчащей из скалы. Он является самородным, самоцветным кристаллом, родившемся в грязи.